Араминта Холл - Всё и ничто / А. Холл ; [пер. с англ. Т. П. Матц]
В один прекрасный день она позволит себе погоревать о потерянных минутах и днях, которые она по глупости считала принадлежавшими ей и ее детям. Она представила себе все бесконечные выходные впереди, тоскливую женщину в парке с двумя дерущимися детьми, неудачно собранную корзину для пикника у ее ног, и ожидание… ожидание чего? Когда пройдет время, дети вырастут, а затем…? Затем ужины в одиночестве, попытки чем-то себя занять, придумать себе какое-нибудь хобби, которое отнимало бы время, приглашения от жалостливых друзей на праздники, где всегда будешь чувствовать, что ты всем мешаешь.
Рут хорошо помнила каждую деталь того первого случая, когда Кристиан пошатнул ее мир. Она только-только ушла в декретный отпуск и провела первый день целиком с Бетти, в состоянии полного умиротворения. Она уложила девочку спать, в доме было относительно прибрано, и она готовила салат, чувствуя какое-то странное довольство собой, как будто весь мир был в порядке, и она — часть его. Затем Кристиан пришел домой.
Рут догадалась, что он пьян, по тому, как он закрыл дверь. Она могла бы сообразить и по его посланиям. Иногда она не слишком возражала, но порой это казалось преступлением против человечества. Этот вечер был из серии преступлений. Она обиделась, что он не понял, какой это особый день, что у нее могли начаться роды, а он слишком пьян, чтобы сесть за руль и отвезти ее в больницу. Рут уже готова была высказать все эти претензии, когда он ввалился в кухню, и она сразу поняла — пришла беда.
— Черт, в чем дело? — Подумалось только об увольнении или разбитой машине, что уже было достаточно трагично, но тут Кристиан заговорил.
— Я ухожу, — заявил он.
— Уходишь? Куда? — Ребенок забился под самые ребра, и говорить было трудно.
Кристиан отказывался взглянуть на нее, он продолжал, как мальчишка, переступать с ноги на ногу.
— Ухожу от тебя. Из этого дома.
— Что? — Ей пришлось сесть. Ноги отказывались держать, совсем как показывают в фильмах.
— Прости, Рут. Я больше так не могу. Мы живем лживо, мы не любим друг друга, нам нравятся разные вещи, мы ничего вместе не делаем, никогда не занимаемся сексом.
— Но у меня беременность восемь месяцев. — Слова казались беспомощными, совсем как тот ребенок, которого ей предстояло родить.
— Знаю, но дело не только в этом. Это продолжается уже годы.
— Годы? Тогда какого черта ты меня обрюхатил? — В словах звучала злость, хотя на самом деле ей казалось, что она тонет.
— Не знаю. Я не говорю, что я тебя не люблю. Или что всегда было плохо. Но ведь не можешь же ты сказать, что по-настоящему счастлива? — Он плюхнулся на стул напротив нее.
— Кристиан, ты чего-то накурился? Мне рожать через три недели. Ты считаешь, сейчас самое время для такого разговора? — И тут она поняла, в чем реальная проблема, так ясно, как если бы та девица стояла рядом с ним. — Господи, ты кого-то себе завел, так?
Он начал плакать, причем она не сомневалась, что так он плакал только в детстве, и она почувствовала к нему отвращение.
— Ее зовут Сара, и она тоже беременна.
Казалось, из комнаты высосали весь воздух.
— Ты шутишь.
— Нет. Мы этого не планировали. Она только сегодня мне сказала.
— Ах ты, гребаный ублюдок. — Этого было явно мало, но на большее она была неспособна.
Они молча сидели за кухонным столом, стараясь усвоить случившееся. Рут не была уверена, что сможет родить и воспитывать ребенка одна. Она знала, что многие женщины могут, но сама она недостаточно сильная, так ей казалось. Но тут Кристиан упал перед ней на колени, пытаясь обнять ее огромный, как мир, живот.
— Рут, прости меня. Я совсем не хочу уходить. Ты должна мне помочь, я не знаю, что случилось. Как это могло случиться?
И даже когда она расцарапывала ему физиономию, как будто ощущение его плоти под ногтями могло ее удовлетворить, она уже сдалась. С той секунды она знала, что простит его. Если он не станет проситься назад, весьма возможно, она станет его об этом умолять. Тогда она впервые признала наличие этого чувства в себе, и теперь, в такси, воспоминание вызвало новый поток слез. Она была слабой и жалкой, и винить в этом, пожалуй, надо было только саму себя.
Агата чувствовала, что что-то случилось. Рут улеглась в постель, заявив, что слишком больна, чтобы пообщаться с детьми, и тут же вылетела из дому и села в такси, чтобы встретиться с Кристианом. Для детей все это было непонятно, тем более что Агата даже не сказала Бетти, что Рут наверху. Рут раздражала Агату, и она надеялась, что та не возьмет завтра свободный день, поскольку она составила на завтра четкое расписание своих действий по подготовке к празднику, и Рут в этом расписании не учитывалась.
Нижняя губа Бетти начала выпячиваться, когда она увидела, как мать снова убегает, и Агате пришлось посадить ее на колени. Она сама слишком хорошо знала, что такое иметь запутавшуюся мать. Ей бы очень хотелось забрать с собой и девочку, но на самом деле Бетти была слишком большая, она будет скучать по матери и задавать слишком много вопросов, даже, возможно, выдаст их. Кроме того, Агата уже видела в ней многие черты Рут, и дело было не только во внешности. Она отказывалась расчесывать волосы куклам и после игры просто швыряла их в ящик, ничуть не заботясь, удобно ли им. По утрам она перемеряла как минимум три туалета, вытаскивая всю свою одежду из ящиков, а затем запихивая назад как попало, нарушая аккуратный порядок, наведенный Агатой. Один раз, всего один раз Агата заглянула в ящики Рут. Не для того, чтобы что-то взять, ей хотелось проверить, права ли она. И разумеется, она была права. Ничего не было правильно сложено и подобрано по цветам. Там не было даже какой-нибудь системы, а в ящике с бельем валялась сломанная бижутерия и протекающая шариковая ручка.
Хэл вырастет и со временем будет все больше походить на нее. Агата была в этом уверена. Она решила, что генетика несущественна. Важно, кто тебя любит, а не кто тебя сделал. Наверняка это правда. Она воображала себе день, когда они с Хэлом станут, как две горошины в стручке, одинаковые мыслями и телом.
Она уже раздобыла его паспорт, который, как оказалось, было совсем просто найти. У Рут с Кристианом была комната, которую они называли офисом, — по сути, большая кладовка под лестницей. Там имелся шкаф, и все паспорта лежали в его ящиках. Агата не тревожилась, что они заметят пропажу паспорта Хэла, а если и заметят, то начнут обвинять друг друга. Почти вся одежда мальчика тщательно выстирана, аккуратно сложена и лежит в его ящиках.
Что они будут делать, когда уйдут, — вопрос серьезный. Агата вынуждена была это признать. Через год или чуть больше все будет нормально, она запишет его в школу и тогда сможет работать, пока он там будет находиться, но вначале с деньгами будет очень туго. Ей нельзя будет обратиться за пособием, поскольку наверняка новости о Хэле появятся во всех средствах массовой информации. Она не сможет работать, и ей придется как-то его замаскировать. Она уже купила коробку коричневой краски для волос, которой собиралась выкрасить их обоих при первой возможности, даже раньше, чем они сядут в поезд. Но она беспокоилась, что этого может быть недостаточно. Она воспользовалась ноутбуком Рут, чтобы узнать все о коммунах, и нашла там много интересного. Пока она о них читала, она уверила себя, что выросла в одной из них, потому что так оно и было, разве нет, если как следует подумать. Она так легко вписывается в любую ситуацию, она сможет применить все свои организаторские способности, проявить себя лучшим образом, и вскоре они с Хэлом станут незаменимыми членами группы. Она только надеялась, что можно просто приехать в коммуну и спросить, не могут ли они к ней присоединиться. Наверняка все так и происходит, не правда ли?
Рут удивилась, проснувшись на следующее утро в пять часов, потому что, как ей казалось, она не спала вовсе. Все тело ломило, особенно сильно болели голова и глаза. Очень походило на похмелье, хотя накануне она ничего не пила, а придя домой, закрылась в ванной комнате. Она слышала, как примерно через час пришел Кристиан, но у него хватило ума не лезть к ней с разговорами. Она понятия не имела, где он спал, да и ей было наплевать.
Как часто случается, ночь была трудной. Рут по опыту знала, что, если у тебя есть проблемы, в темное время суток они размножаются, как бактерии, и повисают над твоей головой на манер мультяшного монстра. В своем воображении она уже успокоила плачущую Бетти, с которой они смотрели вместе, как Кристиан уходит, ради детей присутствовала на его свадьбе с Сарой, спорила с ним по поводу денег и в один момент дала ему по морде. Было обидно понимать, что это всего лишь сериал из злобных фантазий, а в реальности через все еще надо пройти. Ей хотелось натянуть одеяло на голову и признать свое поражение. Отдать детей под присмотр Эгги, уйти с работы и никогда больше не разговаривать с Кристианом. Был еще выбор: встать и продолжать жить дальше.
